— Вы не знаете меня.

Это было заявлено с необычайным достоинством, и Дэниел на секунду замолк. Затем улыбнулся.

— Возможно. — Он повернулся к Уиллу: — Почему ты не ведешь сюда лошадей? Том упаковывает ранцы, и ему требуется помощь. — Уилл принял указание без возражений и даже с некоторым облегчением.

— Я принес рубашку, — обратился Дэниел к Генриетте. — Хозяйка сказала, что она принадлежала Джейку, когда он был поменьше, и должна подойти тебе.

— Спасибо. — Девушка взяла рубашку и с серьезным выражением лица начала приготовленную речь: — Я очень благодарна вам, сэр Дэниел, за заботу, но вынуждена отклонить ваше предложение сопровождать меня. Уилл и я не хотим обременять вас своим присутствием. Мы сами доберемся до Лондона.

— Но если наши пути совпадают, имеет смысл объединить силы, — небрежно заметил Дэниел. — Мы могли бы помогать друг другу. Нам предстоит длинное, опасное путешествие, и без надежного сопровождения будет трудно.

Генриетта стала надевать рубашку. Несмотря на то что рана почти зажила, плечо еще плохо двигалось, и потому она возилась довольно долго, что, впрочем, давало ей возможность обдумать ответ.

— Позвольте мне застегнуть вам пуговицы. — В низком голосе Дэниела снова послышались веселые нотки. Генриетта посмотрела на него и увидела в черных глазах одновременно насмешку и понимание.

— Благодарю, я сама справлюсь.

— Не сомневаюсь, госпожа Эшби, но я сделаю это быстрее. Нам надо торопиться. — Он осторожно отвел ее руки и застегнул пуговицы. — Ну вот и все. — Дэниел приподнял пальцем подбородок Генриетты, и глаза ее встретились с его веселым взглядом. — Доверься мне, — сказал он тихо. — Я не позволю, чтобы кто-нибудь причинил тебе вред. — Что заставило его произнести эти слова… и взвалить на себя такое бремя? Он не обязан был отвечать за Генриетту Эшби. Но слова вылетели сами, и он не попытался удержать их.

Ее большие карие глаза расширились от удивления, и выражение твердой решимости на лице исчезло.

— Вы не заставите меня возвращаться домой?

— Я не позволю, чтобы кто-нибудь причинил тебе вред, — повторил он.

Ее брови озадаченно сдвинулись.

— Не понимаю, как вы можете предотвратить неприятности, если я должна вернуться домой. Я дочь своего отца, и он сделает со мной все, что захочет.

— Не думай об этом, — сказал Дэниел с уверенностью, которая встревожила его самого. Девушка говорила правду. Кто он такой, чтобы вмешиваться в дела чужой семьи? Но он дал слово. И он исполнит его, когда возникнет необходимость. Ее глаза все еще были устремлены на него, и в них смешались доверие, надежда и сомнение. Улыбнувшись, он поцеловал девушку в уголок губ, убеждая себя, что это лишь проявление сердечности, которое он выражал по отношению к Лиззи или к Нэн, когда они нуждались в утешении. Хотя в действительности это было не совсем так.

— Одевайся скорее, — сказал он неожиданно резко, отходя от нее. — Я не намерен сидеть здесь и ждать, когда вернутся «круглоголовые».

Генриетта отвернулась от него, заправляя рубашку за пояс штанов и возясь с крючками. Лицо ее пылало, и впервые она не нашла, что сказать. Уилл часто целовал ее, но это не вызывало у нее такого жара и дрожи. Может быть, снова началась лихорадка?

— Лошади оседланы, сэр Дэниел, — крикнул Уилл, стоя внизу лестницы.

— Иду, — отозвался Дэниел. — Сядь на кровать, Генриетта, я помогу тебе надеть чулки. Тебе нельзя напрягать плечо.

Она послушалась. Его голос звучал успокаивающе, отчего между ними снова установились прежние отношения.

— Вам лучше, как прежде, называть меня Гэрри, — сказала она бесстрастным тоном, вытянув ногу. — Генриетта в штанах звучит как-то неестественно.

Дэниел усмехнулся:

— Пожалуй, ты права. — Он расправил чулки на ее икрах и помог натянуть сапоги. — Мы должны ускакать как можно дальше до наступления темноты. Будем надеяться, что тебе хватит сил.

Три часа спустя Генриетта почувствовала, что больше не выдержит. Она сидела на черном боевом коне позади Дэниела Драммонда, стараясь не прижиматься к его широкой спине. Сначала скачка казалась легкой, но сохранение равновесия требовало постоянного мышечного напряжения, и плечо начало невыносимо болеть.

Маленькому отряду предстояло пересечь всю страну, продвигаясь по лесистой местности и укрываясь в придорожных кустах. Однажды они чуть не попались. На дороге по другую сторону кустов появился отряд «круглоголовых», и им пришлось затаиться и молить Бога, чтобы какая-нибудь лошадь не выдала их ржанием или позвякйванием уздечки.

После этого случая Дэниел стал совсем мрачным. Оставалась единственная возможность достичь Лондона — ехать только по ночам, а днем прятаться. Это немного снизило скорость их передвижения, и трехнедельное путешествие неизбежно должно было растянуться недели на четыре, а то и больше. Только Том в своей неопределенной одежде мог входить в города и деревни, чтобы купить провизию или подковать лошадь, если в этом возникала необходимость. Дэниел не раз возносил молитву небесам, благодаря их за верность и надежность Тома.

Он был настолько занят своими мыслями и расчетами, что едва помнил о девушке у себя за спиной. Генриетта изо всех сил пыталась держаться прямо, но в конце концов навалилась на него, припав головой к плечу.

— В чем дело, Гэрри?

Она тотчас снова выпрямилась.

— Прошу прощения, сэр Дэниел. Я задремала, но сейчас чувствую себя вполне нормально.

— По тебе этого не скажешь, — заметил Уилл, глядя на нее с беспокойством. — Ты бледна, как молоко, Гэрри.

Дэниел резко натянул поводья и, развернувшись в седле, посмотрел на нее через плечо.

— Глупый ребенок! Почему ты ничего не сказала до сих пор? — Раздражение сменилось тревогой, но Гэрри была слишком измучена, чтобы заметить это. Глаза ее наполнились слезами, которые потекли помимо ее воли.

— Не надо плакать. — Дэниел спешился и спустил ее на землю. — У тебя болит плечо?

— Да. — Она отчаянно сопела, пытаясь взять себя в руки, затем резко села на стерню недавно убранного поля.

— Нам надо немного отдохнуть, сэр, пока девушка не почувствует себя лучше. — Том оглядел освещенный солнцем пейзаж. — Здесь негде укрыться.

— Есть ров, — заметил Уилл, показывая кнутом на дальний конец поля. — Он в стороне от дороги, и живая изгородь может служить надежным убежищем.

Драммонд не привык прятаться во рвах, так же как и убегать подобно зайцу от гончей собаки. Однако, сидя в тюрьме «круглоголовых», он будет плохой защитой своим детям, рассудил Дэниел с мрачным смирением.

— Вполне подойдет. Вперед! — Он поднял измученную девушку на руки и посадил на лошадь. На этот раз он сел позади и крепко обхватил ее руками. — Откинься назад, Гэрри. Я не дам тебе упасть.

— Мне кажется, вы очень добры к своим детям, — заметила Генриетта, благодарно привалившись к его широкой сильной груди. — Хорошо иметь такого отца.

Дэниел внимательно посмотрел на нее, задетый этим замечанием. Неужели она в самом деле относится к нему, как к отцу?

— Я еще не так стар, чтобы считаться твоим родителем, — сказал он.

— Конечно, нет, — невозмутимо согласилась Гэрри. — Но я подумала, как Элизабет и Нэн повезло с отцом. Мне кажется, вы не стали бы принуждать их к нежеланному браку или верить всему, что скажет мачеха, чтобы опорочить их.

— Я понял так, что твоя мачеха не любит тебя? — Они достигли дальнего конца поля, и Дэниел остановил коня.

— Она всей душой ненавидит меня, — сказала Генриетта. — Это началось сразу же, как только она вошла в наш дом, когда мне было всего пять лет.

Дэниел спешился, и Генриетта соскользнула в ожидавшие ее объятия.

— Конечно, я тоже не очень хорошо относилась к ней, но мне кажется, она должна была понять, что я боялась ее, вы не согласны? Ей было двадцать шесть. Она овдовела и привела с собой еще троих детей. — Генриетта стояла, потирая плечо и глядя на дно рва. — Как вы думаете, там сухо?

— Достаточно сухо, — сказал Дэниел, доставая из ранца небольшой кожаный мешочек. — Садись и отдохни немного. Я не хочу задерживаться здесь надолго. — Он помог ей спуститься на дно рва, бросив Тому через плечо: — Если мы распряжем лошадей и пустим их пастись, они не привлекут внимания.